Правила:

1. Приём конкурсных работ: с 8 ноября по 18 ноября 2011 года включительно.
2. Голосование: с 19 ноября по 30 ноября 2011 года включительно.
3. Запрещается: размещать где-либо свои работы до окончания конкурса и сообщать кому-либо, какая именно из конкурсных работ – Ваша; голосовать за собственную работу; агитировать других пользователей на голосование.
4. Голосование будет проведено в данной теме после размещения в ней конкурсных работ путём выставления оценок. Подробные правила голосования будут изложены позже.
5. Претензии к организаторам и просьбы изменить конкурсное задание рассматриваться не будут.

Задание и требования к работе:

1. Каждая из команд должна написать фанфик по фэндому "Наруто", в котором присутствует хотя бы один нестандартный (неканонный) пейринг. Пейринг считается неканонным в том случае, если он непопулярен среди поклонников данного фэндома и его сложно встретить в фанфиках (если вообще возможно). Например, канон всем канонам - Наруто/Хината или Саске/Сакура, примеров можно привести множество. Если сомневаетесь, является ли пара каноном, обратитесь к организаторам. Придумывание своих персонажей и перенос действия фика из мира "Наруто" запрещены.
2. Количество предложений: не менее 50.
3. Жанр: на выбор автора, за исключением явного стеба.
4. Рейтинг: любой.
5. Плагиат категорически запрещен!
6. Выполнив задание, отправьте фанфик на почту организаторам.

Фанфик №1 - Счастье Песка (Дисквалифицирован!)

Пейринг: Гаара/Мэй
Краткое содержание: Тут она представлена не в виде Мизукаге, а обычной девушкой, которая выполняет свою работу по поручению Казекаге.

Был солнечный день, в прочем как всегда, в Суне вообще редко бывает плохая погода, разве только песчаная буря, да и от той защищают скалы, в глубине которых и расположилась деревня. Мэй Теруми шла по улице и несла документы на подпись в кабинет Казекаге, думая о том, что когда всё закончит, может сходить в свой любимый чайный домик. С этой мыслью она поднялась в резиденцию и дошла до нужного кабинета.
Мэй постучала в дверь, сделанную из светлого дерева, и прислушалась. Раздалось приглушённое: «Войдите», она с лёгкостью подтолкнула дверь.
Кабинет был небольшой, но просторный и даже уютный. Посередине стоял громоздкий стол заваленный бумагой, а напротив два стула. За столом висела большая карта стран с деревнями шиноби. Правую стену занимали два одинаковых шкафа с книгами, свитками и документами, а между ними уютно устроился синенький диванчик, на котором можно было свободно растянуться и поспать. Левая стена была полностью стеклянной, возле неё стоял сам Казекаге и задумчиво смотрел на деревню, вид которой открывался из-за стекла.
Мэй, немного помявшись, и для виду кашлянув, сказала:
- Господин Казекаге, я принесла документы на подпись, на счёт экзамена чунина, в Конохе.
Ноль внимания, Гаара даже не моргнул. Она уже начала пугаться этой не шевелящейся статуй, как Гаара произнёс:
- Хорошо, положи их на стол,- но, всё ещё не отрываясь от вида Суны.
Она быстро положила документы и уже отправилась к выходу, как голос Казекаге заставил Мэй остановиться.
- Подожди. Зайди ко мне вечером. Нужно обсудить некоторые вопросы относительно экзамена.
- Хай! - немного растерявшись, она направилась к двери.
***

Задумавшись она шла в свой любимый чайный домик, в котором отлично готовили её любимый чай с различными травами. Ей очень нравилось это место не только из-за чая, но и из-за малолюдности, здесь можно спокойно отдохнуть и подумать. Мэй вообще больше была одиночкой, но у неё одновременно было множество друзей, которых она искренне любила. Всё равно ей было необходимо периодически бывать одной.
Она шла и думала: «Какие вопросы у Казекаге могут быть ко мне? Ведь всеми вопросами относительно экзамена, занимается Темари. Я всего лишь подготовила списки участников экзамена и необходимые документы для их отправки в другую деревню».
Солнце уже подбиралось к вершинам гор, намечая закат. Допив свой чай, она пошла в резиденцию Казекаге.
***

На этот раз Гаара сидел за столом и перебирал бумаги. Почему-то сейчас он был одет не в одежду Каге, как днём, а в чёрную футболку и штаны кирпичного цвета.
- Я пришла, как Вы и просили.
Он поднял голову и, указав на стул, опять уткнулся в бумаги. Мэй послушно села.
- Зачем вы меня позвали, господин Казекаге?
Он недовольно хмыкнул.
- Давай на ты?
«Что? Зачем это ему на ТЫ? Странно, очень странно».
Но противиться его воле, иногда бывает себе дороже.… Все знают, какой у него характер…
- Мм… хорошо господин… ой! Хорошо, Гаара.
- Вот так-то лучше.
Он встал из-за стола и направился к стеклянной стене, сложил руки на груди и опять задумчиво уставился в окно.
- Я позвал тебя, чтобы обсудить некоторые вопросы, интересующие меня, но не относительно экзамена.
«Что!? Зачем он всё это придумал? Ради чего тогда позвал меня сюда?». В голове Мэй совсем всё запуталось.
- Я не понимаю…
- Я хотел узнать, как ко мне относятся люди в деревне, я уже спрашивал у брата с сестрой, но они не дали мне внятного ответа. Мне нужен четкий ответ, жителя самой деревни.
Её озадачил вопрос Гаары. « А что собственно я ему скажу? Почему именно я? Ладно, ну хотя бы причина известна».
- И Вы выбрали именно меня?
- Да.
Она задумалась…
-Гаара, люди любят Вас и уважают. Вы - Казекаге нашей деревни, а значит, мы не можем думать о вас по-другому.
- Хм.… И никто не боится, не распускает сплетен или еще что-то в этом роде?
- Не знаю, я, по крайней мере, от своих друзей и знакомых подобного не слышала.
Он закрыл глаза упёрся руками в стекло, а затем наклонил голову к прозрачной поверхности.
Мэй, решив, что сморозила какую-то глупость, подошла и встала рядом с главой Суны.
- Я сказала что-то не так?
- Нет.
Она равнодушно уставилась на заходящее солнце. Уже сгущались сумерки. Суна наслаждалась последними лучиками сегодняшнего солнца. На улицах один за другим зажигались фонари
- А как лично ты ко мне относишься?
Голос Казекаге звучал будто бархат, на который сыпали песок.
Такой вопрос почему-то Мэй совсем не застал врасплох. Она по неизвестной причине этого ждала и наверно даже надеялась на это.
- А почему ты спросил?- решила спросить она для виду .
Он оторвался от стекла и повернулся лицом к Мэй.
- Сначала ответ.
Она посмотрела в его светло зелёные глаза, и, ей показалось, что он смотрит на неё с какой-то надеждой. Ей захотелось закричать, выпрыгнуть из окна и рвать сейчас на себе волосы. Мэй всегда относилась к нему, как к Казекаге, да он привлекал её, но лишь некоторое время, потому, что она сразу отбросила эту мысль. Но что-то в нём было, то чего не было в других. И получив этот статус, он стал недосягаем. По нему и так сохло пол Суны, да плюс ещё после возглавления им деревни Песка, его популярность поползла и в другие деревни. Но в сердце Мэй навсегда остался его образ, да, она закрыла его дверь и повесила огромный замок, но он оставался всё время за этой дверью.
Ей было наплевать на всё, потому что она сейчас стоит рядом с ним, чувствует его дыхание, ощущает его запах одеколона и смотрит в его глаза. Почему ей хочется простоять так всю жизнь? Она опустила взгляд и почувствовала, как его пальцы осторожно прикоснулись к её. Она вздрогнула, они были тёплые и даже немного шершавые.
Гаара взял её руку и легонько сжал, но больно не было, сознание в этот момент куда-то улетучилось.
- Ответ, – не унимался он.
Голова совсем не работала, на помощь пришло шестое чувство. Интуиция Мэй не раз выручала, в самых сложных, а иногда и безвыходных ситуациях. Вот и сейчас она ей верила.
- Поцелуй меня. – Неожиданно даже для себя прошептала она.
Солнце совсем уже село.
Он на миг растерялся, потом улыбнулся.
( О Боги! она первый раз увидела, как он улыбается! ). «А у него очень красивая улыбка»- про себя подметила она.
Затем он одной рукой притянул Мэй за талию, а другую нежно положил ей на щёку. Она как котёнок потёрлась об руку и посмотрела на него.
- Поцелуй…- уже немного осознанно повторила она, но отступать было кже некуда.
На этот раз он не стал медлить. Прикоснувшись губами к её губам, сначала осторожно, словно разведчик, но не чувствуя сопротивления, стал более решительным.
Сначала Мэй встала в ступор, на самом деле ей в это не верилось. «Это всё сон, сейчас он растает, и я проснусь»- крутилось у неё в голове. Но ничего не произошло и, видя его желание, она потихоньку начала отвечать на свою же просьбу. Сердце набирало обороты в груди, готовое в любой момент вырваться оттуда.Мэй захлёбывала эйфория, он ласково поглаживал её по спине одной рукой, а другой аккуратно придерживал за затылок. Гаара словно танцевал у неё во рту, его язык то углублялся, то отступал. Ей это безумно нравилось и, чувствуя, как у неё защекотало внизу живота, инстинктивно полезла ему под футболку. Она ощутила кожей как он мгновенно вспыхнул, от него повеяло жаром. Неожиданно он прервал поцелуй и, взял её лицо в руки.
- Я об этом мечтал…- от его голоса по телу пробежали лёгкие приятные мурашки.
- Мм… - протянула Мэй, ещё не осознавая всего происходящего.
- Я хочу тебе кое-что показать…
- М? – она опять не смогла ничего сказать.
- Пошли.
Мэй была как будто в другом измерении. Наверно этот поцелуй сейчас ничего не значил, хотя стоило задуматься над его предназначением. Но, честно говоря, ей было всё равно. Было не важно, что это могло значить, главное, что происходило сейчас у неё внутри, а там бушевал тайфун.
«Неужели он… нет, этого не может быть, ведь это просто глупо» -мысли плелись в морской узел, догадки того, что происходит, блуждали по тёмному лабиринту воображения.
Гаара взял Мэй за руку и потянул к выходу.
- Я хочу показать тебе одно место…
Они за руки вышли в коридор, он провёл её несколько метров вперёд, и повернул в небольшое ответвление от основной ветки коридоров. Неожиданно юный Казекаге остановился у стены, и прикоснулся к ней ладонью. Стена начала осыпаться, вскоре образовался проход.
Гаара посмотрел на Мэй. Сейчас на её лице читалось только недоумение.
- Верь мне, всё будет хорошо, прошу, пойдём.
«Я не знаю, чего он хочет, но я ему верю» - возникла в голове мысль.
- Хорошо… - и она, не думая ни о чём, шагнула вперёд.
Гаара шёл следом за ней, стена за ними мгновенно восстановилась.
Они оказались на крыше резиденции.
Луна уже показывала свои ледяные лучи, но на улице было не холодно, внутри всё пылало.
- Это лично моё место, сюда ещё могут войти только брат с сестрой и больше никто, но
теперь и ты можешь приходить сюда, когда хочешь, нужно только…
Она стояла к нему спиной и, наблюдала картину, открывавшуюся с этого места. Вся Суна была как на ладони, горы и…луна, да здесь она была прекрасна, звезды казались маленькими светлячками, но такими близкими, как будто можно было протянуть руку, и до них дотронуться.
- Так красиво, я раньше не замечала всей красоты, хоть не родной, но своей деревни…-
Мэй повернулась лицом к Гааре, и испугалась, взглянув на него.

Он сидел на корточках, схватившись за голову и уткнувшись в колени.
-Что!? Что случилось? Гаара!
Он сидел, молча, потихоньку раскачиваясь вперёд-назад.
-Всё так сложно, я не понимаю! Нет, я не могу, я не умею, что это такое?
Она схватила его за плечи и начала трясти.
-Гаара!- она кричала ему прямо в ухо, от этого он, кажется, пришёл в себя, хотя смотрел на неё виновными глазами.
-Что произошло?!
-Всё так сложно, я не понимаю, что происходит… Я ни когда такого не испытывал. Ты, вот в чем вся причина.
-Что?
Наконец до неё дошло, что всё это значит. «Не может быть… нет, этого просто не может быть, но ведь факты сами говорят за себя. Я не верю, но ведь это возможно…или нет?»
-Понимаешь, после того, как из меня вытащили однохвостого, мир вокруг меня стал другим, да ещё этот парень, Наруто, он меня изменил, сильно. Мне даже убивать теперь так не хочется, как чаще видеть и находиться рядом, с тобой.… Это очень трудно, принять то, чего никогда не зал и не понимал. Давно, дядя рассказывал мне про что-то такое, вроде это называется, хм, любовь, да, так он это называл, то, что может ранить больнее оружия. Мне тяжело…
Мэй, молча, слушала признание Гаары. В её внутренний мир неожиданно постучался этот человек, именно человек, а не монстр, каким его многие считают. И именно из-за той двери, с большим замком, он вышел, сейчас он казался совершенно беззащитным и… своим, да сейчас она считала его своим. Сейчас его признание произвело на неё большее впечатление, чем их поцелуй в кабинете, эти слова сейчас значили намного больше.
-Я представляю, что ты сейчас чувствуешь. До конца не понимаю, но представляю, – эта была чистая правда, Мэй тоже росла без родителей, без любви, но у неё были друзья.
А у него не было никого, даже брат с сестрой относились к нему с опаской, а ведь он на самом деле очень нуждался в них.
-И знаешь, кажется и я тебя люблю… - Мэй была вшоке от всего происходящего, поэтому слова звучали как детский лепет, но это была чистая правда.
Он был очень удивлён, в его глазах читалось недоумение, и наверно он посчитал её сумасшедшей.
- Это правда?
- Да, и уже давно, - в этот момент, у Мэй внутри всё обрушилось, все стены и замки, которые не давали ей раскрыться полностью, рухнули, и честно говоря, ей было всё равно на то, что кто-то может об этом узнать и осудить её. Теперь у неё есть любимый человек, который тоже любит.
Она не могла себя больше сдерживать, и прижалась к груди любимого. Он прижал её, как только можно было, но стараясь не переусердствовать.
-Я люблю тебя, теперь я это точно знаю, спасибо тебе, что ты есть… - он говорил шёпотом, но эти слова резали её слух, так непривычно было слышать такие слова от него.
Мэй никогда бы не променяла эти минуты ни на что на свете. Ведь это для неё было всё.
Они стояли, обнявшись, и их сердца стучали в такт.
Никто ещё не знал на всей планете, кроме этих двоих, что Песок тоже имеет право на счастье, и оно сейчас стоит, обнявшись с ним.

Фанфик №2 - Понимание

Пейринг: Саске/Таюя
Жанр: PWP
Рейтинг: R
Краткое содержание: Пребывание на базе Орочимару стало существенно терпимее, когда Саске стал тренироваться вместе с Таюей.

Быть бойцом на коротких дистанциях – значит, рисковать вдвойне. Особенно если твоим противником является Хокумон Таюя. Увернуться от звуков ее флейты не реальнее, чем от дуновений ветра.
- Ну что, мелкий засранец, тебе весело? – кричала Таюя и снова пробегала короткими пальчиками по отверстиям флейты. Саске приходилось отпрыгивать назад и прятаться за ближайшими деревьями.
Единственный выход - оттачивать техники иллюзий и ловить девушку в мир шарингана сразу, не давая даже вытащить флейту. И никогда, никогда не забывать, что иногда флейта заведомо опережает шаринган. Таюя - один из немногих противников, которые не оставляют времени даже отдышаться. Необходимо быстро перемещаться, высматривая ее яркую красную гриву среди зелени. Чтобы мгновенно отправить ее в иллюзию.
Спустя неделю он поймал ее: сжульничав, еще до начала тренировки. Растерявшаяся Таюя даже забыла, что достаточно извлечь из флейты пару звуков, чтобы развеять иллюзию. Это и стало ошибкой девушки.
Флейта мгновенно была выбита из рук ловко пущенным сюрикеном. И без промедления Учиха с силой дернул Таюю за волосы, притягивая к себе.
- Ты за это заплатишь, засранец… - прохрипела она.
- И что ты мне сделаешь? – спокойно отозвался Саске, наматывая ее волосы на кулак.
Она даже не пыталась освободиться, хотя достаточно было резко согнуть ногу в колене и ударить его в пах. Карие глаза смотрели вызывающе, отчего Саске хмурился. Карие глаза давили и подчиняли, вынуждая нервно отвести взгляд. И только тогда Саске понял, что попался.
Саске не сразу понял, как оказался на земле. Спину царапали сухие ветки и острые травинки. Бедра немели от устроившейся на них Таюи. Кончики пальцев колол холодный ветер. Собственные стоны казались фальшивыми.
Но все равно было хорошо. Нет — было ХОРОШО.
Никаких границ, только он, она и их крики. Грязь под телами смешалась с грязью внутри них: ненавистью, обидой, бьющими по черепу ругательствами и острым желанием продлить происходящее. Сознание не пропускало никаких мыслей, заставляя тонуть в эмоциях и собственной похоти.
И только когда Таюя громко выругалась, Саске понял, — все закончилось.

Ее тело не отличалось особенной ухоженностью. Шершавые локти и коленки в синяках. Спутанные волосы. И длинный шрам от правой груди к низу живота. Розовый, мягкий, уродливый, он приковывал к себе взгляд.
- Что за черт?..
- Это у меня вместо сережек и колец, - вскидывала голову она и тут же шлепала Саске по губам. – Впихивай член лучше!
Секс – как способ высказаться. Не нужно мучительно подбирать слова и давиться собственными соплями. Не требовалось искать оправдания и слушать глупые советы.
Всего лишь секс. Когда становится совсем невыносимо, можно откинуть назад голову и кричать. Или кусать руки – свои или партнера. Главное, чтобы по венам.
И всегда отдаваться бездумно, без слов, без оглядки на других.
Таюя называла это обычным сексом. Саске же предпочитал думать, что это понимание. Саске вспоминал Наруто — как тот говорил, что понимает боль Учихи-младшего.
«Уссуратонкачи, - усмехался Саске. – Когда ты понимаешь, то не нуждаешься в словах».
Можно прочитать все книги страны Огня, опросить всех ее жителей, но ничего не понять. А иногда достаточно снять штаны, позволить чужим губам ласкать твой член и чувствовать себя понятым.
- У тебя… слишком грязный… язык, - прерывисто выдыхал Учиха.
- Заткнись, засранец, - отвечала она и тут же мстительно кусала его член.
Иногда она на полном серьезе предлагала кастрировать Саске.

- Этих ряженых идиоток тринадцать на дюжину, - выплевывала сквозь зубы Таюя, насаживаясь на него. – Они, бл***, выйдут за каких-нибудь засранцев и превратятся в толстых семейных клуш.
Орочимару говорил, что шрам на ее животе – это результат операции по удалению яичников. Таюя не может иметь детей. Таюе плевать на венерические болезни. А еще она не боится боли.
Когда совсем плохо, можно активировать печать и толкнуть партнера на кровать. Тела, частично находящиеся во власти демонов, гораздо сильнее и выносливее. Прелюдии становятся жестче, секс продолжительнее, а оргазм ярче.
А наутро Таюя растирала багрово-фиолетовые синяки на бедрах, а Саске осторожно касался искусанной шеи. Но всегда становилось легче.
Иногда она добровольно погружалось в иллюзию шарингана и отдавалась Саске прямо так там, на границе между реальностью и болью. Таюю трясло, намокали от пота волосы, а губы молили: «Глубже, засранец!» В такие моменты ее проклятая печать накалялась и начинала болезненно пульсировать. И если Саске не успевал разрушить собственную иллюзию, происходила мгновенная активация печати. До второго уровня.
Кабуто говорил, что шрам на ее животе – это неудачная попытка самоубийства.
Быть бойцом на коротких дистанциях – значит, рисковать вдвойне. Особенно если твой противник единственный, кто тебя понимает. Значит, он точно знает, как тебя остановить.

Фанфик №3 - Поверить в себя

Дисклеймер: Кишимото Масаши
Персонажи: Генма/Хината, Наруто, Неджи, медик
Рейтинг: PG
Жанр: ангст, философия, сражения, возможен ООС
Краткое содержание: Действие происходит во времена Четвертой войны шиноби.
Описание: Хината устала сражаться с врагами, которым нет конца и края. Всего одно воспоминание смогло спасти девушку от смерти. Лишь несколько слов заставили ее поверить в себя и придали сил…

Подул ветер, поднимая столб пыли на поле боя. Темноволосая куноичи инстинктивно зажмурилась, чтобы песок не попал в глаза. Лишь на секунду потеряв врага из виду, девушка едва смогла увернуться от его атаки сзади. Поворот, удар. Враг замахнулся катаной, целясь в область живота. Куноичи отбила меч рукой, порезав кисть до крови.
- Хината! – напряженно воскликнул юноша – ее брат, который также сражался с врагами. – Осторожней! – И с этими словами шиноби ударил ладонью противника Хинаты, полностью перекрывая потоки его чакры.
- Спасибо, Неджи, - благодарно пролепетала куноичи, разворачиваясь в другом направлении и атакуя нового врага.
Шиноби сражались, выкладываясь по максимуму, но эффекта не было никакого. На место погибшего вражеского воина вставали два новых. Казалось, что эта война будет бесконечной…
Хината боролась, скрывая чувства глубоко в своем сердце. На войне не место страху и отчаянию, а желание мстить порождает ненависть и, соответственно, неизбежное поражение. Хинате казалось, что мир раскололся на части, и лишь человек виноват в случившемся. Стоит ли бороться дальше? Может, лучше закрыть глаза и опустить руки, ожидая скорейшей смерти? Ведь тогда не придется больше страдать, бояться, переживать… и убивать. Сила воли Хинаты была измотана до предела. Девушке больше не хотелось бороться за свою жизнь. И это отчаяние открыло врата в душу, чем и воспользовался страх, без препятствий пробравшись внутрь.
Где-то послышался взрыв. Измученная от сражений земля содрогнулась, не в силах больше противостоять натиску людей.
- Хината! Что с тобой?! – пытался докричаться до сестры Неджи, но та не слышала его. Девушка стояла посреди поля боя, опустив руки и закрыв глаза, подставляя исцарапанное лицо безжалостным порывам холодного ветра. По ее щекам катились слезы, но она не обращала на них внимания. Беззащитностью куноичи не преминул воспользоваться вражеский шиноби. Собрав чакру в кулак, враг со всей силы ударил девушке в область груди. Испытав жгучую боль, Хината услышала, как с хрустом ломаются ее ребра. Девушка упала на холодную землю, корчась от невыносимой, парализующей мозг, боли. Сердце забилось в истерике, норовя выскочить из груди. Легкие сжались, не принимая в себя ни капли кислорода. В глазах потемнело. Страх липкой массой окутал душу, а осознание того, что сейчас наступит смерть, приводило девушку в коматозное состояние. Хината закашляла, изо рта потекла струйка алой крови. Враг наклонился над раненым телом и самодовольно усмехнулся. Он – король, он – ее палач. Хината инстинктивно стала ползти вперед, надеясь скрыться от убийцы. Девушка вытянула руку вперед, но шиноби преградил ей путь, наступив тяжелым сапогом на ладонь. Никто не мог ей помочь, упав на землю во время боя, воин никогда не возвращается обратно. Его просто нет, он сливается с павшими, становясь частью их, единой для всех, судьбы.
Говорят, что ярко-красный цветок Ликорис растет только на месте битв, являясь проводником их душ в мир усопших. Может быть, это очередная легенда, простое народное поверье, но тогда почему так много этих красивых, но навевающих тоску цветов рассеяно по полю? Ликорис… цветок одиночества, цветок смерти.
Хината смотрела на это маленькое великолепие, готовясь к самому страшному – к смерти. Странно, почему раньше никто не замечал этих цветов? Быть может, они появляются только тогда, когда человек близок к своему концу? Нет. Иначе бы Хината умерла еще в детстве…

—Flashback—
На просторном зеленом лугу сидела девочка с темными длинными волосами. Она беззвучно плакала, погрузившись полностью в свои переживания.
- Эй, чего грустишь? – рядом с юной куноичи опустился мужчина. Во рту он держал сенбон, а на его голове была повязана бандана, скрывавшая густые темные волосы.
- Я… - девочка подняла покрасневшие от слез глаза и удивилась, увидев перед собой экзаменатора Генму Ширануи. – Вы ведь и сами можете догадаться, - она вздохнула, сдерживая новый поток слез. – Я не смогла сдать экзамен на чунина, я ничего не умею!.. Отец не верит в меня, брат презирает, а сестра стыдится…
- Ты всего лишь не сдала экзамен. Многие не справились, но они даже и не думали останавливаться и впадать в депрессию, - сказал Генма, хотя, судя по всему, ему не хотелось с кем-либо разговаривать.
- Но в них верят. А в меня нет, - голос девочки напомнил тихий шелест листьев на ветру.
- Хината, а что ты сделала для того, чтобы в тебя верили? – с вызовом спросил мужчина. Собеседница с удивлением посмотрела на человека: в его серых глазах стояли кристально-чистые слезы.
- Почему вы плачете? – Хината с изумлением уставилась на шиноби, на мгновенье забывая о своих бедах. Джонин раздраженно вытер увлажнившиеся глаза рукавом, стыдясь своей слабости.
- Моего лучшего друга, Хаятэ, убили шиноби Песка. А теперь наша деревня заключила с ними мир! И я мучаюсь из-за того, что не смогу отомстить убийце моего товарища! – глубоко вздохнув, Генма сдержал порыв эмоций. Это неправильно, когда ученик видит слабость учителя. – Тренируйся не для того, чтобы в тебя верили и возлагали большие надежды, а для того, чтобы ты смогла всегда защитить тех, кто тебе дорог. Ради этого стоит бороться. Ведь у тебя еще все впереди, - мужчина добродушно усмехнулся своим мыслям и потрепал девочку по волосам. Хината пребывала в легком шоке. Теперь собственные проблемы казались ей такими глупыми и незначительными, что стало даже немного стыдно перед учителем.
- О, смотри, Ликорис! – весело воскликнул Генма, указывая взглядом на красный, неприметный для глаз, цветок, растущий под раскидистым кленом. Подойдя к дереву, мужчина нагнулся и легким движением пальцев аккуратно сорвал цветок.
- Он же ядовит! – воскликнула Хината, предостерегая шиноби.
- Ничего страшного, умеючи его даже есть можно, - засмеялся Генма, протягивая девочке алое великолепие. С опаской, Хината все же взяла растение, вдыхая его тонкий аромат.
- Красивый.… И пахнет вкусно, - довольно протянула куноичи, с благодарностью посмотрев на учителя. – Но… этот цветок дарят усопшим. Ликорис – цветок смерти…
- Вот еще глупости!.. Этот цветок на самом деле очень несчастен. Ему некого защищать, некого любить. Так уж распорядилась природа, что Ликорис никогда не видел своих листьев, а листья цветов. Мне кажется, ему грустно, поэтому он ядовит. Он такой же, как и мы с тобой – он тоже потерялся в жизни…
Хината слушала молча, не перебивая. Она пыталась запомнить каждое слово, ведь оно было крайне важно для нее. Потом Хината и Генма еще долго болтали о разных интересных событиях и вещах, и этот день девочка навсегда сохранила в своей памяти, не забывая ни одной детали.
Все это время Хината была благодарна Генме. Он помог ей обрести себя, вернуться к жизни. Какое-то странное чувство зародилось в чистом девичьем сердце, но куноичи старательно прятала его в темный, глубокий уголок души. Да, она любила Наруто, как никого другого, но эти светлые чувства к Генме тоже являлись для нее чем-то крайне важным. Быть может, она полюбила его, но особенной любовью. Чем взрослее становилась Хината, тем больше понимала, что любить мужчину, который ее старше лет на десять, глупо и бесполезно. Но когда началась война и Генма едва не погиб, сердце девушки дрогнуло. Она пообещала себе, что после окончания войны во всем признается Генме. Если закончится война…
--End Flashback—
«Генма… Наруто… что станет с вами, если меня вдруг не станет?» - пронеслось в голове раненой куноичи.
- Умри!!! – закричал вражеский шиноби, складывая над головой Хинаты какие-то печати.
- Нет! Я умру только тогда, когда мои друзья не будут нуждаться во мне! – прохрипела девушка, поднимаясь с земли. Грудная клетка онемела, руки едва шевелились, сердце билось медленно, будто собиралось остановиться навсегда.
- Ты еще можешь двигаться? – усмехнулся враг, уверенный в своем превосходстве.
- Да! По крайней мере, убить тебя я точно сумею! – зарычала Хината, удивляясь резкой смене своего характера.
- Ну попробуй! – бросил вызов шиноби и начал атаковать.
***
- Хината, ты в порядке? – к девушке подбежали Неджи и незнакомая Хинате куноичи, судя по виду, медик.
- Да, только пару ребер сломано, - ответила Хината, вытирая с губ капли крови. Бросив мимолетный взгляд на мертвое тело врага, в голове куноичи пронеслось: «А ведь я могла быть на его месте… Генма, спасибо тебе».
- И это ты называешь «в порядке»?! – возмутился Неджи. В его глазах была отчетливо видна тревога и переживание за сестру.
Тем временем медик старательно лечила девушку, от чего та иногда морщила лицо – когда сращиваешь кости, ощущения далеко не из приятных.
- Как думаешь, мы сможем победить? – спросила Хината, всматриваясь в глаза брата.
- Конечно, сможем! Ведь нам есть за кого сражаться, верно?
- Да. Тогда разберемся с этим Зецу раз и навсегда! Вперед! – поднявшись с земли, Хината бросилась в бой с клонами Зецу и жертвами техники Эдо Тенсей. Но теперь в ее душе не было страха и сомнений. Все, чего Хинате сейчас хотелось, это как можно скорее избавить своих близких от страданий и боли.

Примечание: Ликорис - это цветок, посвященный мертвым. Он любит расти на полях сражений, где пролилась кровь воинов. Традиционно ликорис сажают на кладбищах (не только как украшение, но и для защиты от животных из-за его ядовитости). Считается, что если принести цветы в дом, это может навлечь пожар. А вот на границах рисовых полей японцы высаживали ликорис специально. Во-первых, луковицы укрепляли почву, не позволяя ей выветриваться и размываться водой. Кроме того, ядовитые растения защищали посевы от грызунов. И, наконец, во время неурожая луковицы и стебли употребляли в пищу (яд можно было вымыть большим количеством воды). Стебли ликориса появляются из земли осенью и на них расцветают ярко-красные цветы. Потом цветы увядают и появляются листья, которые остаются до начала лета. Так цветы и листья никогда нельзя увидеть вместе.

Фанфик №4 - Берегами сна

Рейтинг: PG-13
Пейринг: Хидан/Таюя
Краткое содержание:
Попробовав однажды власть,
Ты отказаться от нее не сможешь,
Не зная, что попал во власть
И в рабство взяв ее же.

- Сукин сын! – Кунай, искрясь в сумеречном блеске звезд, полетел в спину уходящему мужчине. Миг, и он вонзится в его безупречное тело. Доля секунды – и он исчез. Раздался знакомый до боли стук металла о дерево, воздух пронзил тихий стон. Раненное дерево? Нет, душа. Это её душа разорвалась в клочья, отчаянно вскрикнув в своей агонии.
- Раньше ты так меня не называла, - тонкие пальцы ласково погладили кожу на шее.
- Убери руки, ублюдок, - процедила она сквозь зубы, - или я убью тебя.
- Ты знаешь, что это невозможно, - его голос смеялся, в нём еще можно было расслышать тёплые нотки, которые всегда посвящались только ей. Раньше - только ей. Теперь - никому.
- Чтоб ты сдох, - на глаза упрямо наворачивались слезы, девушка прилагала все усилия, чтобы не выдать своего отчаянья, запахом которого пропитался воздух.
- Знаешь, Таюя, мне впервые в жизни жаль. Прощай, - он растаял в воздухе, применив технику, а она еще долго стояла, не смея обернуться и уйти, отчаянно перебирая пальцами отверстия и зарубки на флейте, тихо шепча его имя, едва заметно плача.

Довольно улыбаясь, он откинулся в кресле, устраивая замерзшие ноги поближе к камину. Что ж, сегодняшний день прошел на славу – ему удалось совершить свой ритуал, выполнить задание, а Какузу задержался на улице – нарубить дров. Все складывалось как нельзя удачно. В одном кармане приятной тяжестью грела душу коробка дорогих сигар, в другом тихим плеском угадывался коньяк. Религия не запрещала.
Дубовый оттенок ярким сполохом разлился по горлу, наполняя теплом все тело, навалилось ощущение тяжести и покоя.
- Сидишь? – немногословный напарник ввалился в прихожую, стряхивая сугробы снега с плеч, - Поделись, - он кивнул на бутылку коньяка, Хидан хотел было пожадничать, но передумал и разрешил:
- Постарайся всё не вылакать, и не вести себя потом как грязная свинья, - глаза Какузу блеснули недобрым огнем, но светловолосому преступнику было слишком хорошо, чтобы обращать внимание на мелкие обиды напарника.
- Хороший коньяк, - многозначительно улыбнулся Какузу, Хидан моргнул пару раз, проверяя, не показалось ли ему, и закрыл глаза.
В такие редкие минуты покоя и отдыха на ум приходило что-то, что осознать не получалось. Словно невесомая дымка предрассветного тумана, готовая развеяться при появлении единственного тонкого луча солнца, оно окутывало разум, что-то шепча и напевая. Он слушал, но услышать не получалось. Казалось, этот голос не только не слышим, но и неосязаем. Что же это такое? Туман обретал форму, в памяти что-то закопошилось. Кто ты?
- Ты меня слышишь? – Голос Какузу разорвал иллюзию в клочья. Хидан лениво повернул голову:
- Что случилось?
- Ничего важного. Завтра пойдем продавать этого, - он кивнул на тело шиноби, незаметно покоившееся у порога.
- Ты притащил сюда эту дрянь? Зачем? – встрепенулся светловолосый преступник, отнюдь не обрадованный перспективой вдыхать ароматы мертвого тела.
- Он стоит четыре миллиона.
- И что? Может, ты его еще в свою постель положишь, чтобы уж точно не спёрли? – рассмеялся Хидан, отхлебывая из горлышка и мельком вспоминая о том, что так пить дорогие напитки все же не стоит.
- Положу. Но в твою, - Хидан выразительно закатил глаза и выматерился. Напарник бывал невыносим. Бросил взгляд на косу, подумывая о том, не прочь бы ей помахать, но, конечно, делать этого не стоило. К тому же, он точно знал, что спать в постели сегодня не будет. Кресло у камина располагало ко сну куда больше, чем старый продавленный матрац на панцирной сетке. Поэтому преступник просто допил коньяк, докурил сигару и, не желая никому спокойной ночи, отправился спать.
- Все эти ритуалы – зло. И ты изменишься, Хидан. Я знаю. Ты уже начал меняться, - тихий голос был до боли знаком, но вспомнить, где он его слышал, Хидан не мог. Худшим было то, что эти слова он будто бы знал наизусть, но кто их говорил тоже не мог вспомнить, - Эти ритуалы не помогут тебе достичь могущества.
- Я уже достиг могущества. Следующим шагом будет бессмертие, черт возьми!
- Зачем тебе эта поганая вечность? Хочешь всю жизнь терять друзей и близких?
- Каких друзей? Каких близких? Я уже все потерял! – злоба обожгла, болью окатило, какой-то жар нахлынул со всех сторон, ярость захватила душу, - Ты ничего не понимаешь, Та…
- Ты еще долго будешь барахтаться? – Грубый голос Какузу возвестил о начале нового дня. Тонкие лучи слабо пробивались сквозь занавешенные окна, внушая иллюзию рассвета, но ясно было, что уже полдень – солнце находилось в зените и угол падения лучей не оставлял сомнений о его положении. Хидан потянулся, разминая затёкшие за ночь мышцы, привычно выругался, может даже чуть мягче, чем обычно. На улицу выходить не хотелось. Он все еще пытался восстановить в памяти пропадающий сон. Да, именно этот сон приходил к нему уже в который раз, и уже в который раз он забывал его, едва проснувшись. Сон заставлял усомниться в правильности избранного пути, в правильности и безнаказанности, то есть, оправданности собственных действий. Начинало казаться, что позади оставлены не только боль и страх, но и что-то более важное, чем детские ужасы и стремления.
Распахнулась дверь, с улицы потянуло свежим воздухом, и сон быстрокрылой птицей упорхнул из темного дома, как из клетки. Мысленно матерясь, Хидан поднялся, накинул плащ и вышел из дома

Утро началось более чем паршиво: поганый завтрак, плохая тренировка, крайне неудачный тупик в подземельях и её очередь мыть посуду. Таюя мысленно содрогнулась, глядя на обгоревшие кастрюли и обуглившийся половник. Это проще уничтожить, чем отмыть. Что ж, Джиробу был как всегда на высоте. Запах от посуды не оставлял сомнений – на завтрак была задумана каша. Неудивительно, что Орочимару-сама не явился утром. Такую вонищу эта змея наверняка почувствовала еще в своих покоях, даже не выходя в коридор. Выругавшись, девушка принялась за работу. Мысли ее были заняты только новым дзюцу, которое так не хотело обретать форму в ее руках. Да и использование проклятой печати несколько дней подряд ее порядком измотало. Хотелось одного – лечь спать и спать долго-долго. Я слишком плохо контролирую этих великанов. Я должна лучше управлять своей чакрой, только так я смогу увеличить время их пребывания в этом мире и моей иллюзии. Черт, это проще сказать, чем сделать. Может, попросить кого-нибудь о помощи? Подумала и поморщилась от отвращения. Таюя ненавидела обращаться к кому-либо за помощью, это казалось ей унизительным и противным, а в команде Звука и вовсе неприемлемым. Вдруг кто-нибудь из этих самодовольных мальчишек подумает, что она слабее их? Или Орочимару-сама решит, что она недостойна обучаться у него? А Кабуто.… Этот подлец никогда не упустит шанса уволочь кого-нибудь в свою лабораторию для экспериментов. Нет, о помощи она не попросит и на смертном одре.
- Таюя, - долго жить будет, сволочь, - сопроводи Кимимаро на прогулку, - Кабуто легко улыбался, но за этой улыбкой, как известно, не было ничего светлого, что приписывается данному жесту.
- Я занята. Видишь, в дерьме полоскаюсь? Кто за меня это сделает?
- Думаю, Сакон не откажет, - Таюя быстро пораскинула мозгами и решила, что сопровождать эту великую развалину все же приятнее, чем мыть посуду и кивнула головой:
- Иду.
На улицу вовсю разгулялась осень. Последствия вчерашнего урагана раскинулись печальной картиной. Деревья утратили последние листья с ветвей, фиолетовые канаты попрощались с простынями, заботливо развешанными вчера утром, сами простыни расстались с чистотой. Этот Кидоумару полный козел. Сказала же «Занеси белье». Шесть рук, а толку как с козла молока. Хоть задоись.
- Доброе утро, - вежливо кивнул Кимимаро, сидя в инвалидной коляске. Таюя промолчала и просто повезла шиноби по тропинке. Несмотря на ураган, осень еще не расползлась дикой грязью, и можно было спокойно прогуливаться, не боясь запачкать ног, - Хорошая погода сегодня, - Девушка подняла глаза к небу, на котором расположилось холодное яркое солнце. Неплохая, - Жаль, что ненадолго. Хорошо, если тепло продержится до конца недели.
Вскоре Кимимаро понял, что разговор не вяжется и стал молча наблюдать за птицами. Таюя не разделяла его интересов. Ей было абсолютно плевать на погоду.
Правда, через пару дней, когда прогнозы Кимимаро сбылись, Таюя остановилась у окна, вглядываясь в бушующую снежную стихию, что выла и страдала за стеклом. Как ты там? Береги себя!
Продираясь сквозь бурю, Хидан громко матерился, проклиная погоду, и чуть тише, проклиная Какузу. Ведь если бы этот скупердяй не был так озабочен деньгами, им не пришлось бы ходить и продавать покойников на черном рынке. Да, они бы уже вернулись в логово Акацки и спокойно бы ждали следующей миссии до наступления тепла. Это, конечно, чересчур райские мечты, но все же… Даже преступники всегда надеются на лучшее.
- Твою мать, и куда дальше? – Возмутился Хидан, останавливаясь на вершине холма. Из-за бурана ничего не было видно и сориентироваться не представлялось возможным.
- Иди прямо, не ошибешься, - пробасил Какузу, уверенно прокладывая дорогу сквозь сугробы, - Куда-нибудь выйдем.
- Что ж, замерзнешь – тащить не буду, - проворчал светловолосый, морщась от холода. По старой привычке под плащом не было ничего, кроме великолепного торса, но сейчас мышцы мерзли и тихонько дрожали, пытаясь согреться.
Пейзаж если и менялся, то это не было заметно за пеленой снежной бури. Через несколько часов Хидан наткнулся на толстую веревку и улыбнулся:
- Эй, Какузу, здесь где-то люди живут! Гляди, бельевая веревка!
- Идиот, это не веревка, - проворчал Какузу, подходя ближе. Второй преступник повертел найденное на дереве в руках:
- Да? А что? Замерзший на смерть червяк? – старший злодей не оценил юмора:
- Идем дальше.
-***, - протянул Хидан, но все же двинулся следом за товарищем, - Джашин-сама и тебя когда-нибудь покарает, проклятый морж…
Он не договорил, почувствовав чье-то незримое присутствие. Оглядываться по сторонам было бесполезно, пришлось просто держать все доступные чувства на пределе. Через пару минут ощущение исчезло, а беспокойство осталось.
- Отлично, - послышался голос Какузу, - Фонарь.
И действительно, где-то вдали виднелась тонкая искра фонаря.
- Джашин-сама услышал мои молитвы, - довольно протянул Хидан, - мне плевать, кто там. Мы заночуем в тепле и покое, а может я смогу исполнить ритуал. А то уже неделю впустую ходим.
Двое путников направились на слабый огонек надежды и тепла. Вой ветра и скрип замерзших деревьев канонадой холода заполнили снежную бурю, по земле подло потянулась волна мороза – температура стремительно падала, начинались сезонные заморозки.
- Открывайте, мать вашу черной магией, - хлипкая деревянная дверь и не подумала содрогнуться под натиском Хидана, - Да что ж за хрень?
Внезапно дверь распахнулась, преступник потерял равновесие и чуть не ввалился внутрь – спасла отточенная годами техника шиноби:
- Чего надо? – грубый тон и резкий голос не могли сбить столку двух преступников класса S,- Ломитесь как в публичный дом, старые ублюдки.
- Очень гостеприимно с вашей стороны, - проворчал Какузу, решительно направляясь внутрь, - Погода просто ужасна.
Но девушка уверенно преградила ему путь:
- У меня нет приказа пускать сюда кого попало. Убирайтесь и прекратите ломать дверь, - но сбить с пути главного бухгалтера было невозможно:
- Мы полезные люди. Орочимару-сама будет рад нас видеть, тем более он давно нас ждет.
Девушка минуту колебалась, потом хлопнула дверью:
- Без его приказа я все равно вас не пущу, - послышались торопливые шаги, которые уже через секунду стихли за воем стихии.
- Кажется, мы нашли самый гостеприимный дом в округе, - усмехнулся Какузу, потом посмотрел на Хидана, который с шумным вздохом уселся на снегу, - Чего это?
Но светловолосый преступник не ответил. Его мозг был сейчас очень занят, пожалуй, больше, чем за последний год вместе взятый. Он был уверен, что знал эту девушку и мог поклясться, что это взаимно. Более того, он точно знал, как ее зовут, но никак не мог вспомнить. Даже ругательства каким-то непостижимым образом вылетели из головы. Осталось ощущение дикой прострации, какой-то доселе неведомой потерянности и жуткая горечь на душе. Сукин сын! Чтоб ты сдох! Откуда эти слова в его памяти? Откуда этот резкий голос? Почему он кажется до боли знакомым? Откуда в заледеневшей в крови убийств душе это содрогание и страх?
- Заходите, - дверь скрипнула, Какузу поспешил войти внутрь, Хидан, едва заметно покачиваясь, последовал за ним. Девушка, подозрительно смерив его злобным взглядом, закрыла дверь, сложила печати.
- Акацки, - тихо прошипел Орочимару, уютно устроившись возле камина, - редко в гости захаживаете. Я думал, вы забыли обо мне.
- Забыли, - без тени сожаления кивнул Какузу, Хидан не обратил внимания на завязавшийся разговор. Его взгляд был прикован к девушке, что открыла им дверь. Средний рост, красные волосы, странная одежда, совершенно ей не подходящая, и глаза. Да, от них Хидан не мог отвлечься ни на секунду. Спокойные? Ложь! Выдержка, не более того. Холодные? Нет! Сила воли. Безразличные? Не известно.
Посмотри на меня, посмотри на меня, слышишь? Пожалуйста, я ведь знаю, что мы знакомы. Я не помню. Я знаю это, но не помню. Разве так бывает? Разве так может быть? Та…, - ответ вертелся на языке, - Та…
- Таюя, отведи наших гостей в их комнаты, - ТАЮЯ!
Девушка не выразила ни капли воодушевления:
- Топайте сюда, - не дожидаясь, пока преступники поднимутся и последуют за ней, скрылась в ближайшем коридоре.
- Гадкая девчонка, - неслышно проворчал Какузу, когда никто кроме Хидана не мог его услышать. Но Хидан не обратил на это внимание, ему было колоссально не до того.
- Первая комната, - девушка пинком отворила дверь, та заскрипела, но удержалась на петлях, - Кто-нибудь один, у нас все живут раздельно.
- Почему это? – презрительно сощурил глаза светловолосый преступник. Таюя презрительно усмехнулась:
- Чтобы не было нежелательной беременности.
- Да ты…, - договорить не дал Какузу, почти вежливо распрощавшийся:
- Спокойной ночи, - и закрыл дверь.
Хидан злобно проклинал девушку одним только взглядом, потом устало выдавил:
- Джашин-сама не любит неверных. Где там моя комната? – Таюя хмыкнула и направилась дальше по коридору:
- В другом блоке. У нас не рассчитано на постояльцев, - Этот наглый тон, я уже слышал его где-то. Что за чертовщина? Я прекрасно помню всю свою жизнь, и я могу поклясться, что там никого похожего на нее не было. Но почему я так уверен, что я знаю ее? Может, стоит поговорить?, - А ты все также гоняешься за этой ерундой?
-Что? – немного опешил Хидан, что само по себе было удивительным, - О чем ты?
- Ни о чем. Заткнись и шевели булками, - Все эти ритуалы – это зло. И ты изменишься. СОН! Этот голос и эта интонация были во сне! Внезапно, сон вернулся в голову, наконец-то вынырнув из какой-то жуткой тьмы, обретя форму и окрасившись во всевозможные цвета…
Унылая слякоть ранней весны теплом пяти градусов укутала лиственный лес пеленой влажности и обещаний. Тишина приближающегося потепления нарушилась тонкой трелью. Мелодия звучала. Она лилась тонким, игривым ручьем, плавно перетекая по нотам, как по камушкам, неожиданно перескакивая с одного холма на другой, искрилась брызгами незаметных полутонов и обертонов. Через некоторое время мелодия затихла, и раздался громкий восторженный вопль:
- Черт побери, прекрасная хрень получилась! – Хидан был в своем амплуа. Таюя опустила флейту и улыбнулась:
- Думаешь просто? Козел неблагодарный, - на ее плечи легла уверенная мужская рука:
- Козел? Рогатый? – на лице появилось выражение крайне наигранной ревности. Таюя фыркнула:
- Кобель. Блохастый, - они оба засмеялись, потом смех был прерван поцелуем. Через несколько минут страстной тишины разговор возобновился.
- А знаешь, весна в этом году чертовски задерживается, - Хидан запрокинул голову, глядя на солнце ,что лениво ползло к зениту, - Хотелось бы увидеть тебя в сарафанчике.
- Сарафанчике? – прыснула со смеху девушка, - А слюнявчик мне не надеть?
-Не говори глупостей! Если я захочу понянчиться с каким-нибудь спиногрызом, ты будешь первая, кто об этом узнает!
А потом все изменилось. Он нашел в заброшенном храме тайник, а в нем и свиток. Среди однообразия серых камней и древних рун, среди изображений страшных казней и обрядов, выбитых на стенах, оказался один-единственный кирпич, не тронутый рукой живописца. Религия обещала могущество и бессмертие, даровала такие силы, о которых никто из смертных несмел и мечтать. Нет, не мечтать, вообразить.
- Что за хрень? – Таюя недоверчиво покосилась на свиток и оттолкнула от себя старую бумагу, - Выкинь это дерьмо.
- Не дури! Это путь к власти, путь к могуществу! С этим мы сможем никого не бояться! Нам никто не посмеет угрожать!- невероятное возмущение охватило его душу, оскорбленное этим недоверием.
- Ты – великолепный шиноби. С тобой я итак никого не боюсь, - примиряюще улыбнулась девушка и попыталась прислониться к плечу будущего преступника, но Хидан резко поднялся, почти оттолкнув от себя подругу:
- Я могу стать лучше. И я стану лучше, - он победоносно поднял свиток к солнцу, лучи бросились облизывать реликвию, - Вместе с Джашин-самой!
С того момента его словно подменили. И раньше не отличавшийся хорошими манерами, Хидан постепенно стал заходить все дальше и дальше в их отсутствие. Одного неосторожного взгляда случайного прохожего было достаточно, чтобы нарваться на злобную ругань или атаку. Поменялись планы, изменились приоритеты. Часто замечаемый на тренировочном поле, Хидан решительно сменил дислокацию – лесная чаща стала ему лучшим укрытием. Днями и ночами трава ее испещрялась знаками и символами, усердно начертанными острым лезвием. Там, где однажды ложилась триграмма больше уже ничего не росло. К тренировкам никто не допускался, Хидан отчаянно путал следы, уходя в лес, иногда по часу проверяя, не увязался ли за ним кто-нибудь.
- Что ты здесь делаешь?– Хидан раздосадовано спрыгнул с ветки, приземляясь перед Таюей, - Какого ты сюда приперлась?
Девушка опешила от такого приема, но попыталась выглядеть спокойной:
- Тебя зовет твоя мать. В селении тебя не было. Поэтому я пошла сюда искать.
- Да какая разница? Пусть там хоть бижуу все в хлам разносит – срать я на это хотел! Я занят, понимаешь, занят!
Таюя смущенно опустила голову, даже не зная, что на это ответить. В глаза бросилась полоса голой земли, и девушка автоматически проследила за ней. Через секунду полоса сложилась в знак и жуткая догадка потрясла куноичи:
- Ты… Ты пользуешься обрядами?
- И что? – Хидан злобно огрызнулся, видимо, не желая обсуждать происходящее, - Знаешь, Таюя, шла бы ты домой. Просто по-хорошему тебя об этом прошу.
Девушка подняла на парня удивленный взгляд:
- А как же твоя мама?
- Насрать! – тона взлетели вверх, Хидан сорвался на крик, - Просто насрать! Мне это сейчас не интересно!
Вскоре пришло ощущение могущества. Странно, правда, было чувствовать его на собаках или кроликах, но выхода не было. Ведь убивать людей из собственной деревни было невозможно. Но пока это было неважно. Религия работала. И она требовала крови. Крови жертвы, смерти противника и боли верующего. Приходилось ломать себя. Вскоре стало ясно, что терпеть боль в ломающихся костях просто невозможно, тем более, что их быстрое сращивание протекало тоже отнюдь не безболезненно. Лесная чаща содрогалась от криков, казалось, каждый листик, каждая травинка пропитались этим адом, на тренировочной поляне отчетливо закрепился запах крови и отчаянья. И вскоре Хидан понял, что больше не может тренироваться на подопытных животных. Нет, ни капли жалости, просто было ясно, что это не то. Он должен был попробовать эти техники на людях.
Колени слегка дрожали от волнения, все-таки подобного он еще никогда не совершал. Убить человека. Хидан выбрал достаточно оживленную дорогу, ведущую из одного города в другой. Здесь частенько можно было встретить путешественника или курьера, передающего какое-либо не слишком важное поручение, или торговца, перевозящего всякую дребедень. Утоптанная до пыли земля хранила множество следов, но проявлять здесь навыки шиноби не было ни малейшего смысла. Наступал вечер, Хидан устроился на крепкой ветке дуба и стал ждать. Надежда, что кто-нибудь появится, не покидала его и тогда, когда филин тихо проухал полночь. Лес здесь был не такой густой, как чаща, к которой он привык, поэтому было немного не по себе из-за просвечивающих кустов и редких веток, но шиноби должен был сохранять спокойствие.
Тихий шорох возвестило чьем-то приближении. По дороге кто-то шел, накрыв голову капюшоном, так, что не было видно лица. Легкая походка выдавала женщину, шаркающие пятки – ее немалый возраст. В голове убийцы будто крючок сработал - «Вперед!»
Один прыжок - и он уже стоял перед жертвой, короткое движение – взмах куная, и капли крови опалили воздух. Легкое касание языком лезвия, и кровь показалась неожиданно сладкой. «Лучше, чем у собак», - подумал Хидан, складывая печати.
-Джабаку-но-дзютцу, -и вот оно, знакомое до боли ощущение силы, на этот раз невероятно сладкое, практически опьяняющее. Взмах куная, женщина резко отшатнулась:
- Да здравствует… - капюшон сполз на ее плечи, обнажая светлые волосы, темно-красные глаза. «Мама» - мелькнуло в голове, но было поздно. Религия не терпит милосердия, - Джашин-сама!
Раскаянья не было. Ни ночью, ни на следующее утро – все затмило чувство великолепия, даже боль в пронзенном кунае сердце в ту ночь показалась сладкой, обращаясь из жуткой пытки и мощный наркотик, и стало ясно, что это убийство не станет для него последним. Кто-то искал убийцу, кто-то качал головой и винил разбойников, а Хидан с трудом заставлял себя изображать горе и ужас. Даже на похоронах в его голове тонкой жилкой билась мысль «Я непобедим, я велик, я могу стать бессмертным».
Раскаянья не было. Пришло другое наказанье – одиночество.
Река обдавала прохладой. Ее каменистые берега были укрыты тенью деревьев, склонившихся над живительной влагой в благородной попытке защитить ее от солнца. Стояла привычная июльская жара. Хидан сидел, опустив ноги в воду, закатав для этого штаны выше колена, потом не выдержал и скинул майку. Жара и ощущение скованности движений тканью душили его, раздражая и действуя на нервы.
- Отдыхаешь? – голос ,который он привык слышать веселым и беззаботным, теперь звучал печально даже в те моменты, когда поводов для грусти вроде бы не было. Парень кивнул и откинулся на траву. Стало немного прохладнее, тонкие травинки слегка щекотали кожу, - Я уже думала, что не увижу тебя.
- Чего? – Хидан повернул голову и посмотрел на Таюю, - Я еще подыхать не собираюсь.
- Ты постоянно на тренировках, на тренировках… У тебя нет времени ни для чего другого, - она вздохнула, - И для нас в том числе.
- Какую хрень ты городишь? Что значит «нет времени»? Я просто занят чем-то более важным! –разговор покатился в неприятном русле, Хидана начинало охватывать раздражение,- Чего тебя вообще это волнует?
- Меня? – Таюя подняла с земли небольшой камушек, повертела его в руке, - Меня уже вообще ничего не волнует. Просто… - Все эти ритуалы – это зло. И ты изменишься, Хидан. Я знаю. Ты уже начал меняться, - Девушка все-таки решила сказать о наболевшем, разумом понимая, что ничего этим не добьется, - Эти ритуалы не помогут тебе достичь могущества.
Хидан сжал кулаки и выслушал девушку, не скрывая откровенного неудовольствия, потом, когда ему, наконец, предоставили паузу, воскликнул, пытаясь показаться спокойным:
- Я уже достиг могущества. Следующим шагом будет бессмертие, черт возьми!
-Зачем тебе эта поганая вечность? Хочешь всю жизнь терять друзей и близких?
- Каких друзей? Каких близких? Я уже все потерял! – злоба обожгла, болью окатило, какой-то жар нахлынул со всех сторон, ярость захватила душу, - Ты ничего не понимаешь, Таюя! Ты не способна понять величие Джашин-самы!
Девушка молча поднялась, стойко выдержав эту вспышку гнева, развернулась и пошла в сторону деревни:
- Ты прав, - тихо произнесла она, - я не смогу принять это ублюдство.
К одиночеству быстро прибавилось отчуждение. Все вокруг перестали быть людьми, которых можно было уважать, в каждом билось живое сердце и в каждом из них Хидан видел свою жертву. Он часто ловил себя на мысли о том, что Джашин-сама будет недоволен столь редкими жертвоприношениями, поэтому часто делал вылазки в соседние селения. Вскоре поднялся шум и начались активные поиски убийцы, но затаиться было невозможно. Жажда чужой боли гнала преступника на охоту, как запах свежей крови разъяряет свору собак. Остановиться было невозможно. Когда следы все-таки вывели на Хидана, он решил уйти из деревни.
- Знаешь, Таюя, мне впервые в жизни жаль. Прощай. Эти слова терзали его сердце недолгие пару часов его путешествия. После все кануло в лету, будто никогда и не было. Свиток, заботливо уложенный в походную сумку, потихоньку впитывал ненужные отныне своему обладателю счастье, радость и любовь, вычеркивая их из его памяти и сердца.

- Таюя! – сильные руки легли на ее плечи, резко развернули, девушка оказалась лицом к лицу с незваным гостем, - А ты-то что здесь делаешь?
- Отвожу тебя спать, придурок, - она решительно сбросила его руки, - Совсем охринел?
- Ты ведь ненавидишь сражаться… - пробормотал Хидан, все еще ослепленный воспоминаниями, - Как ты могла сюда прийти?
- Это не твое дело, ублюдок, - она отвернулась и быстро зашагала по коридору. Сердце начинало болеть, захотелось все высказать, но девушка точно знала, что этим она уже ничего не исправит.
- Нет, мое, - преступник догнал ее, схватил за руку, - Ты думаешь, мне может быть все равно, после того, что было?
- А что было? Насколько я помню, у тебя не было ни родных, ни близких, - сверкнула глазами девушка, но руку вырывать из цепкой хватки не стала.
- Я… - впервые за последнее время Хидан мешкал, - Я тоже так думал. Но сейчас.… Сейчас я, наконец, вспомнил, - улыбнулся давно забытой игривой улыбкой, - Я ж кобель блохастый, верно?
- Верно, - Таюя опустила глаза, пытаясь скрыть какую-то детскую радость от того, что она видит своего друга таким, каким привыкла его знать и какому ему она привыкла верить. Постепенно коридор сузился, приведя к единственной двери, что скрывалась в тупике. Рядом с ней свечи не горели.
- Останешься? – Хидан держался за руку девушки так, будто боялся ее отпустить, опасаясь, что она исчезнет в нечетком свете и больше никогда не появится. Таюя мешкала, - Пожалуйста, нам ведь есть о чем поговорить.
- Пожалуйста? – Брови Таюи удивленно поползли вверх, - Ты такое слово знаешь?
Преступнику показалось, что он начал смущаться. Удивительно, он ведь вообще забыл подобное чувство с того момента, как вступил в Акацки. Но он продолжал уговаривать, понимая, как смешно и странно выглядит, но сейчас это было совершенно неважно. Другая жизнь, которую он потерял, ее разнообразные краски, половину которых он выбросил из своего сердца, манили и звали, устоять перед этим зовом было невозможно. И Таюя сдалась, впервые за долгое время услышав настоящую неподдельную искренность в голосе друга:
- Ну, только недолго. Быстро переговорим и я спать пойду.
Хидан улыбнулся, галантно касаясь губами ее руки:
-Как пожелаешь, - ей оставалось только смущенно улыбнуться.

Утро наступило рано. Син довольно мурлыкал и вылизывал свои лапы. Старый свиток лежал на полу, заботливо укрытый пушистым кошачьим хвостом.
- Какого черта, а? – Хидан поднялся с постели, запустил в кота сапогом, но тот и не подумал сдвинуться с места. В следующую секунду их глаза встретились.
- Ты решил забыть про него, да? – проурчал кот, зрачки его стали медленно расширяться.
- Отвали, Син. Ты вообще призывное животное, а у меня голова болит, - Хидан попытался забрать свиток. Животное вальяжно подхватило реликвию хвостом, выхватив ее из рук преступника, - Что за хрень?
- Ты не откажешься от Джашин-самы? – мурлыкал кот, а шерсть на его загривке начала подниматься дыбом.
- Да нет, не откажусь. Не говори глупостей! – реликвия наконец-то оказалась в руках Хидана, он крепко сжал свиток, намереваясь положить его в сумку, но почему-то не смог разжать пальцев. В глазах будто двоилось, и, оглядевшись по сторонам, Хидан понял, что кот исчез. На кровати тихо заворочалась спящая Таюя. Джашин-сама жаждет крови…